ЛИЧНЯК

- Сколько же ты добиралась?

- Долго, сынок.

- Неделю?

- Почти так.

- Зачем?

- Тяжко было одной. Хотелось тебя увидать. Теперь, вот, полегчало.

- Ты же получаешь письма. И я твои тоже.

- Этого мало.

- Я пишу тебе всё, как есть.

- Чувствую, что не всё.

- Ну, почти всё. Тебе всего и не надо знать.

- Я сначала хотела на самолёте. Но денег, вот, не хватило. Уж очень стал дорогой.

- Сколько?

- Никак, три моих пенсии?

- А поезд?

- Плацкарта – как одна пенсия.

- И ты тряслась пять суток в плацкартном вагоне?

- Поменьше. Когда пересаживалась, ждала на вокзале полдня.

- И столько же обратно?

- Поэтому и продукты пришлось везти такие, чтоб не испортились. Уже проверяли…

- Спасибо, но здесь надо делиться. Иначе нельзя.

- А себе-то останется?

- Останется, конечно, не беспокойся.

- И с тобой тоже делятся?

- Кто как…

- Тебя не обижают?

- Тут всех обижают. Главное – что не опустили.

- Не понимаю тебя, сынок.

- Этого и не надо.

- У меня поезд назад через четыре дня. Нам разрешат видаться?

- Надеюсь. Сейчас надо устроиться на ночлег.

- Мне обещали, когда я звонила.

- А откуда ты звонила?

- С почты. Сказали, что койку найдут.

- Я тоже им говорил, что мать приедет. Только точного дня не знал.

- Если не устроюсь – доберусь как-нибудь до станции. Там тепло.

- До станции тридцать семь километров.

- Ничего… Ну, как ты, сынок?

- Я же сказал, что нормально. Как все.

- У нас тоже без новостей. Никто, Слава Богу, не помер. Невеста твоя заходит…

- Какая она мне невеста? Я ей сразу же написал, чтоб искала себе…

- Кого? Да и где ей, бедной, искать-то?

- На сайте знакомств.

- Снова не понимаю, сынок. Ты похудел очень. Жилы одни.

- Работаю много. Веду себя хорошо, тихо. Две новых профессии освоил.

- Молодец. Это тебе пригодится. Может, пораньше освободят?

- Раньше, чем через две трети срока не освободят.

- А если амнистия какая?

- Может быть, мама. Ты, главное, держись, не болей. У меня один стимул остался – вернуться, чтобы тебе помогать. Пожить с тобой рядом.

- Даст Бог, поживём.

- Скажи, а ты когда-нибудь сможешь меня простить?

- Я давно простила, сынок. Сразу же и простила.

- Думаю, если б он трезвый был…

- Да, но бил он меня и трезвый, и пьяный. Чуть что – сразу зверел. Если без синяка спать ложилась – уже за счастье.

- …не попёр бы на меня.

- Не помню, сынок. Избил он меня тогда сильно. Получается, я же во всём виновата.

- Что ты такое говоришь? Ты здесь вообще не при чём.

- Всем ясно было, что самооборона, а они, видишь, как рассудили?

- Адвокат нам достался слабый. Всё, вроде, правильно излагал, апелляцию подал, а что толку?

- Присяжные бы тебя оправдали.

- Оправдали, не оправдали… Не знаю. Для этого нужно было дело из районного хотя бы в областной суд передавать.

- Что ж, им, в районном, присяжные-то мешают?

- Говорят, не набрать. Да и усложняют работу, наверное. А так – отцеубийца, и всё!

- Не говори так, сынок. Как думаешь, нам завтра свидание разрешат?

- Разрешат. Тут тоже люди.

- И правда, сынок. Тоже, ведь, люди…