Gella

КРОМБЕЙ

 

Кромбей

          Наверное, у каждого исследователя, занимавшегося архивным изучением тех или иных проявлений человеческой деятельности, существует своя любимая история. У меня тоже есть таковая, произошедшая в начале девятнадцатого столетия.

          Началась она в Англии и была связана с усовершенствованием конструкции водолазного колокола, идею о котором высказал ещё Аристотель. Принцип работы такого колокола известен любому школьнику и заключается в сохранении некоторого объёма воздуха под днищем перевёрнутого стакана, вертикально опускаемого на дно ёмкости, наполненной водой. Этим воздухом и мог некоторое время дышать водолаз, набрасывая петлю на пушку затонувшего корабля или оторвавшегося якоря. Мог, разумеется, до тех пор, пока воздух не становился непригодным для дыхания, наполнившись выдыхаемой углекислотой.

          Обновлять и пополнять воздух из спускаемых под колокол пустых бочек предложил в семнадцатом веке Эдмунд Хэлли, известный нам под искажённой фамилией Галлей. Тот самый Галлей, который обнаружил комету, названную его именем. Затем Джон Смитон высказал идею установить помпу на выступающей из воды поверхности колокола. И, наконец, Джон Ренни прикрепил его к станку, двигавшемуся вдоль платформы, благодаря зубчатому механизму, что при работах, производимых у берега, позволило отказаться от такого его носителя как корабль, колеблемый волнами и ветром, и резко увеличить производительность труда при строительстве молов, волноломов и прочих портовых сооружений. Все трое упомянутых мною людей были, как догадался читатель, англичанами.

          Самое раннее упоминание о водолазном колоколе в России я нашёл в архивном деле, где в письме корабельного мастера Федосея Скляева, написанном 11 августа 1715 года по поводу работ на 70-пушечном корабле «Нарва», затонувшем 4 августа того же года после взрыва, вызванного попаданием молнии в крюйт-камеру, прочёл следующий фрагмент:     

Писалъ я до Е.В. и до васъ съ господиномъ Шемякинымъ о корабле Нарва и на то письмо никакого ответств iя по се время не бывало. Ныне повторительно прошу … донести Е.В. что изъ корабля Нарвы пушекъ и балласта не могутъ вынуть кроме двухъ пушек, которыя русск iй водолазъ вынулъ без колокола и безъ всякаго инструменту и третью завязалъ да не могутъ вытянуть, а которыя въ колоколе лазятъ въ техъ по се число никакого промысла отъ нихъ нетъ, токмо слазятъ и осмотря скажутъ что есть пушки и баластъ, а вынуть не могутъ ничего.

Люди, работавшие в водолазном колоколе, были голландцами, на самом деле поработавшими весьма продуктивно, подняв множество фрагментов корабля, ну и заработав изрядно.  

          У Джона Ренни, скончавшегося в 1821 году, было два сына – Джордж и Джон, продолживших его дело. Джордж стал разносторонним инженером, изготовившим для русского правительства механизмы для чеканки монет и изготовления печенья, пароходные двигатели и ворота для судовых доков. Ворота эти были отправлены в Севастополь, и из мести или иных неадекватных разуму соображений были взорваны англичанами, занявшими город в период Крымской войны.

          А вот Джон-младший сконцентрировался на строительстве, особенно прославившись при сооружении «плимутского брекватера», осуществлённого именно с помощью водолазного колокола. Такого же, каковой был куплен и доставлен в Петербург в 1825 году. Однако, в связи с тем, что в отечестве нашем отсутствовали специалисты, способные им управлять, вместе с колоколом сроком на один год прибыли два британца – Роберт Кромби, которому было примерно лет сорок пять, и его помощник Джон Ганнам, и кроме выполнения непосредственных обязанностей, они должны были должны были обучить в течение полугода своему искусству и нескольких россиян.

В характеристике, написанной братьями Ренни, о Кромби, названного в России Кромбеем, говорилось следующее:

…хотя бы мы предпочли человека помоложе Г на Роберта Кромбiе, но не смотря на сiе, не сомневаемся въ его способности къ принят iю на себя производство работ, относящихся до требуемой отъ него должности…

Въ 1800 году онъ былъ употребленъ надзирателемъ при устроен iи двухъ паровыхъ и другихъ машинъ въ Бате. После того отправился онъ надзирать за устроен iемъ суконной фабрики въ Ставертоне въ Глостерскомъ Графстве, оттуда онъ поехалъ смотреть за винокуреннымъ заводомъ въ Челси, близъ Лондона, где онъ женился, и вступилъ въ другую должность, продолжая свои занят iя на свой собственный щетъ, и потерявъ много денегъ, онъ возвратился къ прежней своей должности около 18 месяцевъ тому назадъ, и съ того времени былъ у насъ до сегодня. Во всехъ состоян iяхъ, где онъ не находился, поведен iемъ его были всегда довольны, и вообще признавали его за искуснаго художника...

Касательно водолазнаго искусства, его опытность была весьма велика, когда онъ отправлялъ с iю должность въ доке Его Величества въ Ширнесе во время производства новыхъ работъ, которыхъ внешняя стена была сделана посредствомъ Водолазнаго колокола и машинъ, подобныхъ темъ, которыя отправляются въ Росс iю. На глубине воды отъ 30 до 40 футовъ, и на весьма открытомъ месте. Онъ работалъ въ колоколе в течен iе трехъ или четырехъ летъ, и его находили полезнымъ и деятельнымъ помощникомъ каменщикамъ, когда работати кладка основан iя стены производилась подъ водою; часто пять часовъ сряду онъ не выходилъ на поверхность; онъ также находился при подпиливан iи свай, кладки камней и маневрирован iи водолазнаго колокола подъ водою; онъ знаетъ все сигналы и нужныя распоряжен iя, и безъ сомненiя будетъ служить великимъ пособiемъ Россiйскимъ каменщикамъ въ ихъ работахъ.

          Кромби зарабатывал в России 300 фунтов стерлингов в год, сумму, которую не смог бы заработать в Британии и за несколько лет, и часть их отправлял « въ пользу Фебы и Джеси малолетнихъ детей его» , отданных временно в другую семью, поскольку жена его незадолго до этого умерла. Ганнаму полагалась почти вдвое меньшая сумма.

          Уже первая операция с использованием колокола произвела большое впечатление, поскольку с пятиметровой глубины был поднят камень весом около 200 пудов. В дальнейшем англичане работали столь же успешно, но вот с обучением у них почему-то не заладилось, в связи с чем с Кромби был подписан контракт ещё на один год, тогда как Ганнам был отправлен домой.

          В следующем году Кромби вновь не обучил никого, и контракт с ним снова продлили, а вместо Ганнама был прислан другой англичанин по фамилии Броун, вместе с которым Роберт плотно занимался ремонтом колокола, а посему ему было не до учеников, и его опять оставили на год.

          Удивительно, но в 1828, 1829 и 1830 годах повторилась та же картина. Кромби отправил в Англию и Броуна, смены ему не потребовал, а из россиян готовить себе конкурента под всевозможными предлогами не пожелал. И даже смерть одной из дочерей, не заставила его вернуться.

Работая в одиночку, он начал болеть и 30 июня 1831 года « волею божiею померъ, отъ болезни подагры» , которая вполне могла быть следствием частого пребывания в холодной влажной среде и регулярными перепадами барометрического давления, приводившими к развитию и усугублению кессонной болезни. Место его захоронения осталось неизвестным.