БЛАЖЬ

Как ты тогда сказал? Что последняя любовь круче, чем первая? Да, именно так. Я ещё переспросила, что значит «круче». Сильнее?

- И сильнее тоже, - ответил ты.

- А круче потому, что за нею – пропасть?

- Да. Безжалостная и безнадёжная.

- Но, если я умру, ты ещё успеешь полюбить другую женщину.

- Нет. Даже если успею, то не захочу. Скорее, наоборот.

- Захочешь, но не успеешь?

- Смешно.

- Тогда что ты имел в виду под «наоборот»?

- То, что я боюсь оставить тебя одну.

- Вот и не оставляй. К чему эти разговоры?

- Действительно. Тем более, что у нас, вроде, нет особых болезней, кроме хронических. А хроники живут дольше.

- Знакомы-то год с небольшим, а уже хроники…

- Хорошо, что ты моложе меня.

- Всего на два с половиной.

- Девчонка. Взбалмошная, красивая девчонка.

- Неужели ещё красивая?

- Всё красивее и красивее. С каждым Божьим днём.

- И ты тоже.

- Странно, что мы так долго не могли встретиться. Ведь жили-то в соседних домах.

- Да. Параллельно. И дети наши выросли рядом друг с другом.

- Выросли, отъехали, и теперь, издали зорко присматривают за наследством.

- Какое там наследство? Стены одни…

- Они окружают наш мир. Хотя, по большому счёту, у нас есть только кожа и то, что под ней.

- Снаружи тоже наш мир. Там мы с тобою, кстати, и познакомились.

- В трамвае, где два молодых парня уступили нам место…

- А потом на остановке ты помог мне сойти, и оказалось, что нам идти в одном направлении.

- Так до сих пор и идём. Хорошо, что я тогда решился пригласить тебя на выставку.

- И я подозрительно сразу согласилась. Формально – на выставку, а подсознательно, наверное, сразу на всё. Ты меня осудил?

- Я ж видел, что ты не на букву «Б».

- А на какую?

- Оказалось, что на «Л».

- Любопытная?

- Нет. Любимая.

-И всё же, как ты решился?

- Сам не знаю. Тем более, что не был уверен в себе как в мужчине, но почему-то думал… Можешь дать мне по морде… Думал не про совместную ночь, а про утро. Как мы с тобою проснёмся, позавтракаем, обсудим краткосрочные планы…

- Всё получилось чудесно, хотя я сильно боялась.

- Чем люди старше, тем им сложней впускать кого-либо в свою жизнь.

- Тем не менее, они часто впускают.

- Это от безысходности, от тоски. А мы, каждый по себе, жили активно.

- И правда… Я постоянно что-то осваивала Компьютер, фотографию, теперь вот, спасибо за подарок, смартфон.

- Ещё плавала трижды в неделю. Не понимаю, почему ты перестала ходить в бассейн?

- Расхотелось. К тому же, видимо, наконец, научилась правильно расставлять приоритеты. А когда ты начал сочинять свои истории, стихи?

- Только на пенсии.

- Не жалеешь, что ушёл с работы? Тебя же, вроде, не гнали…

- Честно говоря, ни дня не жалел. К тому же, лучше уж самому, чем дожидаться, когда начнут выдавливать. Только, вот, деньги, конечно…

- Нам пока хватает. Одежда есть. За границы мы не ездим. Только загород. А больше мне и не надо.

- Это правда?

- Клянусь!

- Ты – редкая женщина.

- Почитай мне стихи, а я запишу на смартфон.

- Да, какие это стихи? Так, поделки…

- Неправда. Пожалуйста, пообещай.

- Если пообещаю, придётся выполнять.

- И что в этом сложного? Хоть сегодня…

- Только не сегодня. Мне надо собраться с духом.

- Ну, хотя бы несколько…

- Коротких?

- Каких захочешь.

- Тогда я, назло, выберу попессимистичней, чтоб ты отстала.

- А если не отстану?

- Зачем это тебе вообще? Выложишь на фейсбук?

- Нет. Только для нас. Будем с тобой смотреть… Через год, через два, и так далее… Издадим книжечку… Ты хочешь?

- Сборник стихов? Пожалуй, что нет.

- Почему?

- Всё это – не более, чем блажь…

***

Прости, что опять беспокою. Ну как, ты готов? Тогда я тебя включаю… Сейчас ответишь, что сам не знаешь…

- Сам не знаю, готов я или нет. Я ж говорил тебе, что это – блажь. Подожди пока, не снимай.

- Ну пожалуйста… Ведь я так долго тебя уговаривала. Приготовилась, аккумулятор зарядила…

- Хорошо. Сколько стихотворений?

- Все.

- Нет уж! Давай, для начала, три. На твой выбор.

- Три – совсем мало.

- А сколько?

- Ну, хотя бы, десяток.

- Это ж не яйца! Ладно. Какое наше любимое число?

- Девять?

- Не хитри. Семь. Прочту ровно семь, и больше не проси. Какое первое?

- Что-нибудь про нас.

- Договорились:

Мы уже ползём черепахами.

Стало близкое вдалеке.

Нас смирительными рубахами

Привязали рука к руке.

Мы ползём, тяготясь заботами,

Веселящими молодых,

Отгуляли и отработали,

Пропустили вперёд других.

Мы уже не живём, а маемся

Как прогнившие корабли,

Но ползём и еще цепляемся

За поверхность родной земли.

Мы уже не уедем за море

Для поимки слепой мечты.

Наши лица глядят из мрамора,

Узнавая свои черты.

- Я совсем не это имела в виду.

- Но стих так и называется – «Мы», хотя он, конечно, про поколение, а не про нас конкретно.

- Можно теперь что-нибудь про любовь?

- Они все про любовь.

Меняются неумолимо

И речь, и музыка, и цвет,

По улицам идут, незримы,

Друзья, которых больше нет,

К закату близится рассвет

С годами непреодолимо,

Надежды пролетают мимо,

Приветствуя парад планет,

Не говоря ни да, ни нет,

Всё та же, но давно не прима,

Неколебима, нелюбима,

Любовь глядит через лорнет.

- Отлично!

- А ты уверена, что кухня – лучшее место для съёмки? Стол, подоконник, цветок… Вот, кстати:

В день обычный, поутру

Ты уйдешь, а я умру.

В этот день наступит время

Упокоиться в миру.

Будут сумерки слабеть,

Будет небо голубеть,

Прорастет в горшочке семя.

Забери его себе.

- Очень грустное…

- Слушай ещё одно, хотя я хотел его переделать:

Плыла луна от запада к востоку...

Мне оставалось ждать тебя всего

Полсотни лет бескрайне одиноких.

Любить и ждать. И больше ничего.

Полсотни лет. Лишь пять на этом свете.

Пять лет видений каждый божий день,

Как будто на асфальтовом проспекте

Ты продаёшь увядшую сирень…

- Нет, стоп. Дальше ещё хуже.

- Дочитай, пожалуйста.

- Как скажешь:

…Полсотни лет, и ты придёшь, слепая,

К щеке прижмёшься тонкогубым ртом

И будешь жить со мной пред дверью рая,

Куда мы всё равно не попадём.

- Ничего себе, перспектива!

- Я тебя предупреждал. Вот ещё, на ту же тему:

В забытом уголке Вселенной

На злой окраине Земли

Мы шли с тобою параллельно

И пересечься не могли.

Осенняя ласкала вьюга

Листвою мокрой по плечам,

И мы кружили друг за другом

По замирающим садам...

В конце концов, изведав срама

От неспособности служить,

Я умер по дороге к храму,

А ты навек осталась жить.

- Мне очень нравится.

- Сколько я уже прочёл? Шесть?

- Пять.

- Осталось два. Вот это я давно сочинил, сразу после нашего знакомства:

Не дав ни другу, ни врагу

На тайное проникнуть ложе,

С тобой из города сбегу,

И там, на дальнем берегу

Я разлюблю тебя, быть может,

Чем часть здоровья сберегу

И сделаю себя моложе,

Сильней, и многое смогу,

Чего не смог с тобой, но всё же...

- А теперь, пожалуйста, «Триптих».

- Тогда получится не семь, а девять!

- Ну, так и что же? Семь запишем в следующий раз!

- Да уж… В логике тебе не откажешь… Всё. Читаю «Триптих», и на этом – финиш:

Как трудно было к Вам идти,

Шагая через две ступени,

Боязнь, решимость и сомненье

В грехе желанья воплотив.

Как смутно помнятся теперь

Полуистлевшие мгновенья

Наивно-детского стремленья

Войти в распахнутую дверь,

И глядя грустно и умно,

Присев у правой ножки трона,

Вдыхать из мраморной ладони

Бордово-терпкое вино,

Припасть к ласкающей руке

И, от усердья обмирая,

Вас на прогулках охраняя,

На длинном лаять поводке.

- Собаку, кстати, так и не завели.

- Я ж не виновата, что у тебя на шерсть аллергия!

- Да, прости. Продолжаю:

Желтеет месяц под окном

Как кожура от апельсина,

В горящем зеркале рубина

Твое лицо огранено.

Двуцветен шутовской наряд -

Пурпурным взрезанный зелёный,

Глумясь и плача, под короной

Литые бубенцы звенят,

Бумажек стаи деловых

К раскрытой форточке взлетают,

Сплетаясь, с потолка свисают

Гирлянды строчек озорных,

Священный тлеет фитилёк,

Зовя к себе на покаянье,

Лампаду, затаив дыханье,

В ладонях держит строгий бог.

- Теперь последняя часть. Честно говоря, она мне не очень нравится, но я пока не знаю, как её изменить.

Я вам, когда совсем уйду,

Порой ночною буду сниться,

Брат черногривой кобылицы,

Мечтатель, странник и колдун.

А чуть шагнете за порог -

Над ухом прядку приподнимет

И вам моё нашепчет имя

Наивный легкий ветерок.

Ладонью если из ручья

Вам будет суждено напиться,

Моё лицо в ней отразится

И вновь вас поцелую я,

А если на берег валун,

Прибоем брошенный, найдёте,

Сквозь слизь и ил на нем прочтёте:

"...мечтатель, странник и колдун".

- Ты ещё снимаешь?

- Да.

- Выключай запись. Посмотрим, что получилось…

***

А я-то, дура, ещё сомневалась, зачем мне эти подробности про флэшки, да ю-эс-би? Вот и пригодилось… Как хорошо, что я тебя тогда уговорила, любимый…

Единственный мой…

>